Неточные совпадения
Встает заря во мгле холодной;
На нивах шум работ умолк;
С своей волчихою голодной
Выходит на дорогу волк;
Его почуя, конь дорожный
Храпит — и путник осторожный
Несется в гору во весь дух;
На утренней заре пастух
Не гонит уж коров из хлева,
И в час полуденный в
кружокИх не зовет его рожок;
В избушке распевая, дева
Прядет, и, зимних друг ночей,
Трещит лучинка
перед ней.
— Я, знаете, человек холостой, этак несветский и неизвестный, и к тому же законченный человек, закоченелый человек-с, в семя пошел и… и… и заметили ль вы, Родион Романович, что у нас, то есть у нас в России-с, и всего более в наших петербургских
кружках, если два умные человека, не слишком еще между собою знакомые, но, так сказать, взаимно друг друга уважающие, вот как мы теперь с вами-с, сойдутся вместе, то целых полчаса никак не могут найти темы для разговора, — коченеют друг
перед другом, сидят и взаимно конфузятся.
— Пермякова и Марковича я знал по магазинам, когда еще служил у Марины Петровны; гимназистки Китаева и Воронова учили меня, одна — алгебре, другая — истории: они вошли в
кружок одновременно со мной, они и меня пригласили, потому что боялись. Они были там два раза и не раздевались, Китаева даже ударила Марковича по лицу и ногой в грудь, когда он стоял на коленях
перед нею.
— Пусть я буду виноват
перед собой… Я люблю быть виновным
перед собой… Крафт, простите, что я у вас вру. Скажите, неужели вы тоже в этом
кружке? Я вот об чем хотел спросить.
Одни за другими они подходили, снимали друг
перед другом шапки и картузы и становились
кружком, опираясь на палки.
Кружок — да это пошлость и скука под именем братства и дружбы, сцепление недоразумений и притязаний под предлогом откровенности и участия; в
кружке, благодаря праву каждого приятеля во всякое время и во всякий час запускать свои неумытые пальцы прямо во внутренность товарища, ни у кого нет чистого, нетронутого места на душе; в
кружке поклоняются пустому краснобаю, самолюбивому умнику, довременному старику, носят на руках стихотворца бездарного, но с «затаенными» мыслями; в
кружке молодые, семнадцатилетние малые хитро и мудрено толкуют о женщинах и любви, а
перед женщинами молчат или говорят с ними, словно с книгой, — да и о чем говорят!
Наш небольшой
кружок собирался часто то у того, то у другого, всего чаще у меня. Рядом с болтовней, шуткой, ужином и вином шел самый деятельный, самый быстрый обмен мыслей, новостей и знаний; каждый
передавал прочтенное и узнанное, споры обобщали взгляд, и выработанное каждым делалось достоянием всех. Ни в одной области ведения, ни в одной литературе, ни в одном искусстве не было значительного явления, которое не попалось бы кому-нибудь из нас и не было бы тотчас сообщено всем.
Они из нее наливали вино в большую
кружку, а староста наливал из
кружки в стаканы;
перед каждым крестьянином был стакан, но мне он принес нарядный хрустальный кубок, причем он заметил канцлеру и префекту...
Когда я студентом вступил в общение со студенческими революционными
кружками, то я имел огромные преимущества
перед товарищами по своим философским познаниям и общему образованию.
После смиренства, налегшего на этот
кружок с арестом кроткого Персиянцева, взявшего на себя грехи сумасбродства своего
кружка, и несколько скандального возвращения Сережи Богатырева из рязанской деревни,
перед Лизою как-то вдруг обнажилась вся комическая сторона этого дела.
Ольга скоро сделалась своею в том тесном
кружке, в котором вращалась Надежда Федоровна. Настоящей деятельности она покамест не имела, но прислушивалась к советам опытных руководительниц и помогала, стараясь, чтобы влиятельные лица, по крайней мере, привыкли видеть ее. Она уже считала себя обреченною и не видела
перед собой иного будущего, кроме того, которое осуществляла собой Надежда Федоровна.
Одно время в городе
передавали о нас, что
кружок наш рассадник вольнодумства, разврата и безбожия; да и всегда крепился этот слух.
Пары стали устанавливаться в кадриль, и пока музыканты усаживались на свои места, в углу залы между двумя очень уж пожилыми чиновниками, бывшими за несколько минут
перед тем в
кружке около Марфина, начался вполголоса разговор, который считаю нужным
передать.
Шагов пятьдесят
перед ним горел костер и озарял несколько башкирцев, сидевших
кружком, с поджатыми под себя ногами. Кто был в пестром халате, кто в бараньем тулупе, а кто в изодранном кафтане из верблюжины. Воткнутые в землю копья торчали возле них и докидывали длинные тени свои до самого Перстня. Табун из нескольких тысяч лошадей, вверенный страже башкирцев, пасся неподалеку густою кучей. Другие костры, шагах во сто подале, освещали бесчисленные войлочные кибитки.
Эта генеральша, самое важное лицо во всем этом
кружке и
перед которой все ходили по струнке, была тощая и злая старуха, вся одетая в траур, — злая, впрочем, больше от старости и от потери последних (и прежде еще небогатых) умственных способностей; прежде же она была вздорная.
В одно прекрасное утро,
перед ранней обеднею, человек пять слуг монастырских, собравшись в
кружок, отдыхали на лугу, подле Святых ворот лавры.
Казаки спешились и, разнуздав коней, пустили их на обширный луг, который расстилался
перед рощею, а сами, поставив на небольшом возвышении часового, расположились
кружком под деревьями. Кирша, вынув из кисы флягу с вином и большой пирог с капустою, сел подле Алексея.
Мария Николаевна редко там бывала, разве только на юбилеях и чествованиях крупных лиц художественного мира. В чей-то юбилей я встретился с Марией Николаевной в Литературном
кружке перед репинским портретом Льва Николаевича Толстого.
Оказались старые сослуживцы и знакомые по Московскому артистическому
кружку — и я дома. Песоцкий взял тетрадку, возвращенную Никольским, и, указывая мне, вычеркнул всю сцену первого акта и значительно сократил сцену во втором акте, оставив только самую эффектную суть. Суфлер повторил вымарки в писаной пьесе и
передал мне роль, которой осталось странички полторы только во втором акте. Ремарка такая: Роллер вбегает без шляпы, в одной рубахе, изорванной в клочья, везде сквозит тело, на шее — веревочная петля.
Кружок занимал все огромное помещение, ныне занятое Центральным театром для детей, а
перед этим там был знаменитый трактир Барсова с его Белым залом, выходившим окнами в Охотный и на Театральную площадь.
На завалине
перед избою сидел старик лет шестидесяти; он чертил по земле своим подожком и слушал разговоры ямщиков, которые, собравшись в
кружок, болтали всякую всячину, не замечая, что проезжий барин может слышать все их слова.
Направо, между царскими и боковыми дверьми, был нерукотворенный образ спасителя, удивительной величины; позолоченный оклад, искусно выделанный, сиял как жар, и множество свечей, расставленных на висящем паникадиле, кидали красноватые лучи на возвышающиеся части мелкой резьбы, или на круглые складки одежды;
перед самым образом стояла железная
кружка, — это была милость у ног спасителя, — и над ней внизу образа было написано крупными, выпуклыми буквами: приидите ко мне вcи труждающиеся и аз успокою вы!
— Настьке играть, — крикнули все. Бабы, хватавшиеся за палку, отошли в пестрый
кружок, а Настя осталась в середине
перед Степаном.
Он начал добродушно лисить
перед всеми людьми герценовского
кружка и, с свойственною русскому человеку лукавинкою, сейчас смекнул, как ему здесь держать себя, чтобы на него глядели получше.
Для желающих пить на умывальных столах стояли глиняные
кружки, в которые жаждущий нацеживал из резервуара воды. В третьем классе Мортимер давал нам уроки географии
перед немыми картами издания самого Крюммера.
Это был толстенький, кругленький человек, с черною окладистой бородкой, плоскими маслистыми волосами, падавшими длинными космами по обеим сторонам одутловатого, багрового лица, отличавшегося необыкновенным добродушием;
перед ним на столе стояла огромная чашка каши, деревянный
кружок с рубленой говядиной и хрящом и миска с лапшою; он уписывал все это, прикладываясь попеременно то к тому, то к другому с таким рвением, что пот катился с него крупными горошинами; слышно даже было, как у него за ушами пищало.
Вероятно, это скульптурное произведение было первой работой начинающего любителя и казалось грубо исполненным из окаменелых кусков ноздреватой губки, но красный камзол, горностаевая мантия, золотая корона и высоко поднятая
кружка со стекающей вниз белой пеной не оставляли никакого сомнения, что
перед посетителем — сам великий патрон пивоварения.
Теперь
кружок понтёров праздных
Вообразить прошу я вас,
Цвета их лиц разнообразных,
Блистанье их очков и глаз,
Потом усастого героя,
Который понтирует стоя;
Против него меж двух свечей
Огромный лоб, седых кудрей
Покрытый редкими клочками,
Улыбкой вытянутый рот
И две руки с колодой — вот
И вся картина
перед вами,
Когда прибавим вдалеке
Жену на креслах в уголке.
И, поддавшись дурному настроению, которое так и не нашло исхода в какой-нибудь выходке по адресу Семенова или всего
кружка, он стал изливать свою досаду
перед Арфановым.
Атаман Хлопко-Косолап сидит на колоде.
Перед ним есаул Решето. Другие разбойники стоят или сидят отдельными
кружками.
Философ уселся вместе с другими в обширный
кружок на вольном воздухе
перед порогом кухни. Скоро баба в красном очипке высунулась из дверей, держа в обеих руках горячий горшок с галушками, и поставила его посреди готовившихся ужинать. Каждый вынул из кармана своего деревянную ложку, иные, за неимением, деревянную спичку. Как только уста стали двигаться немного медленнее и волчий голод всего этого собрания немного утишился, многие начали разговаривать. Разговор, натурально, должен был обратиться к умершей.
— Славный был человек Хома! — сказал звонарь, когда хромой шинкарь поставил
перед ним третью
кружку. — Знатный был человек! А пропал ни за что.
Скоро и практический вопрос, поставленный Дробышем, отступил
перед другими злобами дня, сильно задевшими наш дружеский
кружок с совершенно неожиданной стороны.
В телеге стоял образ Казанской божией матери, пожухлый и полупившийся от дождей и жара,
перед ним большая жестяная
кружка с вдавленными боками и с такой щелью на крышке, в какую смело мог бы пролезть добрый ржаной пряник.
Все общество, в разных углах комнат, разбивалось на
кружки, и в каждом
кружке шли очень оживленные разговоры; толковали о разных современных вопросах, о политике, об интересах и новостях дня,
передавали разные известия, сплетни и анекдоты из правительственного, военного и административного мира, обсуждали разные проекты образования, разбирали вопросы истории, права и даже метафизики, и все эти разнородные темы обобщались одним главным мотивом, который в тех или других вариациях проходил во всех
кружках и сквозь все темы, и этим главным мотивом были Польша и революция — революция польская, русская, общеевропейская и, наконец, даже общечеловеческая.
В этом тесном
кружке нам не нужно было никакого более просторного мира, хотя мы отсюда часто обозревали весь мир и передвигали
перед собою его картины при различных освещениях.
Теркин даже выбранился, когда вышел на площадку
перед бульваром, где стоял
кружком военный оркестр. В пассаже Главного дома его давила и нестерпимая жара, несмотря на его размеры, от дыхания толпы, не в одну тысячу, и от лампочек, хотя и электрических, уже зажженных в начале восьмого.
Историк Бисли — из них всех — ставил Дж. Элиота особенно высоко. И он и Крэкрофт говорили мне на эту тему — как их
кружок был обязан Дж. — Ст. Миллю своим умственным возрождением и как они, еще незадолго
перед тем, должны были отстаивать свое свободомыслие от закорузлой британской ортодоксальности. И Дж. Элиот много помогла им своим пониманием и сочувствием.
Он же свел меня с
кружком русских молодых людей, которые состояли при И.А.Гончарове, жившем в Берлине как раз в это время,
перед отправлением на какие-то воды. Ближайшими приятелями Бакста был сын Пирогова от первой жены и брат его второй жены.
Немало был я изумлен, когда года через два в Петербурге (в начале 70-х годов) встретился в театре с одной из этих дам,"лопавших"груши, которая оказалась супругой какого-то не то предводителя дворянства, не то председателя земской управы. Эта короста со многих слетела, и все эти Соньки, Машки, Варьки сделались, вероятно, мирными обывательницами. Они приучились выть по-волчьи в эмигрантских
кружках, желая выслужиться
перед своим"властителем дум", как вот такой Н.Утин.
Он много
перед тем вращался в петербургском журнализме, работал и в газетах, вхож был во всякие
кружки. Тогдашний нигилизм и разные курьезы, вроде опытов коммунистических общежитий, он знал не по рассказам. И отношение его было шутливое, но не особенно злобное. Никаких выходок недопустимого у меня обскурантизма и полицейской благонамеренности он не позволял себе.
Все эту мысль одобрили. А я был в восторге. Наконец-то будет то, без чего студенческой жизни и представить невозможно, без чего позорно студенту: «студенческий
кружок». В спорах будут вырабатываться взгляды, оттачиваться мысль, приобретаться навык говорить и спорить. Сговорились делать так: один из членов
кружка пишет реферат,
передает его для предварительного ознакомления другому члену
кружка, и этот выступает первым, так сказать, «официальным оппонентом», а за ним уже и другие.
Зато с девичьей моей командой отношения становились все ближе и горячее. Тесно обсев, они жадно слушали мои рассказы о нашем
кружке, о страданиях народа, о великом, неоплатном долге, который лежит на нас
перед ним, о том, что стыдно жить мирною, довольного жизнью обывателя, когда кругом так много страдании и угнетения. Читал им Надсона, — я его много знал наизусть.
Пить из одной
кружки или стакана было вообще принято во всем Дерпте, да, кажется, даже во всем остзейском крае. Вскоре после моего поступления в университет я как-то зашел с двумя русскими товарищами в пивную. Спросили пару пива. Кельнер поставил
перед нами две бутылки — и один стакан.
По средам чаще всего у него (и у Н. Д. Телешова) собирался наш
кружок беллетристов, носивший название «Среда» и основанный за несколько лет
перед тем Н. Д. Телешовым.
Перед нами в смутной дымке будущего тускло-золотыми переливами мерцала новая жизнь, неизведанное счастье: столица, самостоятельность, студенчество,
кружки, новые интересы. Так для нас.
Около Флобера сгруппировался целый
кружок людей с большими дарованиями, не боящихся выступить против обыкновенной рутины, против всего сантиментального, фразистого и романтического. Все эти романисты не были вовсе врагами поэзия. Напротив, они любили и любят жизнь во всех ее прекрасных и характерных проявлениях, только не желают прикрашивать ее по произволу и не останавливаются даже
перед патологическими явлениями действительности.
Случилось так, что один из русских писателей незадолго
перед тем познакомился со всем
кружком реалистов, обедал с ними и провел вечер.
Генерал Петр Михайлович не любил ничего иностранного, и в таком точно духе у них составилась целая компания: «презирать иностранщину» — в их
кружке это было в моде, друг
перед другом они этим хвалились. Знакомство у Копцевича было обширное — преимущественно в высшем свете и в высшем духовенстве, которое Копцевич считал призванным и наиболее способным дать наилучшее направление русскому просвещению.